МОЙ ДОМ
Однажды, мне тогда было года четыре, я случайно, сквозь приоткрытую дверь, подслушал разговор мамы и папы в соседней комнате. Был тёмный вечер, они думали, что я сплю. Мама говорила "я сделала бы иначе...", папа ей вторил "а я сделал бы вот как..." Я не сразу понял, что они обсуждали новый дом наших друзей, где они гостили два дня, оставив меня на попечение бабушки. А когда до меня дошло, сам собой запустился автомат моей фантазии: я стал представлять МОЙ ДОМ
Сейчас, много лет спустя, я не помню подробностей, да и вообще сам облик дома стёрся из памяти начисто. Я не уверен, что и тогда, на грани яви и сна, он был таким уж отчётливым, — скорее зыбким как мираж в пустыне (про миражи и пустыни я уже кое-что знал из рассказов друзей по двору, побывавших, как они уверяли, чуть ли не на краю света). Я лучше запомнил его не снаружи, а изнутри, и не обстановку, а содержимое. Оно было богатым. В нем, в МОЕМ ДОМЕ, нашлось место даже для море-акияна с китами и летучими рыбами, по которому плыл парусник, уносивший меня в неведомые края, населенные диковинным зверьём вроде жирафов, кентавров и птеродактилей. И аборигенами-инопланетянами — наверное это был уже сон. А с потолка подмигивала луна, похожая на сыр...
На следующее утро, едва проснувшись, я твердо решил сразу после завтрака приступить к строительству моего дома. Этот подвиг не был пустой фантазией, его совершил я сам, и потому запомнил на всю жизнь — тем более, что не единожды рассказывал про него друзьям. Так пересказывают любимые фильмы — заново проживая и смакуя все перипетии.
За основу проекта я взял кухонный стол. Оставалось только дождаться когда он освободится — когда папа-мама умчатся на работу, а бабушка уйдёт покалякать, как она сама говорила, к подруге-соседке на пятом этаже. Пока она прибиралась, мыла посуду и смотрела по телеку утренние новости, я прикидывал из чего и как возведу стены, поскольку крыша у моего дома уже была. И одна стена тоже — короткой стороной стол притыкался к кухонной стенке...
Через пару часов, по возвращении от подруги, бабушка застыла в дверях кухни — не иначе в немом восхищении открывшимся ей неожиданным видом. Я — выглядывая из нутра моего нового обиталища одним глазом (для двух в "окне" на этой стороне места не хватало) — наслаждался ее обалдением. Впрочем, она быстро взяла себя в руки, подкралась на цыпочках поближе, наклонилась, и заглянула в мой глаз.
Я затаил дыхание.
— Тук-тук,— сказала она,— кто в тереме живёт?
— Это не терем. Это мой дом, — сказал я. И добавил на всякий случай — Посторонним вход запрещен.
— Мой дом — моя крепость,— сказала бабушка и выпрямилась.— Папе может не понравится такое употребление полного собрания сочинений графа Толстого и энциклопедии Брокгауза.
Об этом я не подумал, поэтому слегка струхнул. Но отступать было поздно.
Бабушка присела на единственный оставшийся незадействованным в моей конструкции стул — остальные три были загружены тяжелыми волюмами (так называл эти толстенные книжки папа), причем и сверху, и снизу, между ножками.
--Ага — сказала бабушка, — понимаю... Раскладушка наверное служит подъёмным мостом...
— Тут вход, — сказал я.
— Ага, — повторила бабушка, немного помолчала, а потом произнесла загадочное слово — монументальненко. Послушай, а туалет у тебя там есть? Или удобства во дворе?
Чёрт, подумал я, как же я забыл?!. И мне сразу очень захотелось писать. Но выдавать себя я не мог, поэтому решил что потерплю... пока... в общем, потерплю.
— Ладно, — сказала бабушка, вставая и целя в сторону выхода, — духовной пищи тебе хватит примерно до пенсии, а если проголодаешься, думаю, пару бутербродов пропихнуть тебе туда мы сможем... А я пойду почитаю что-нибудь из оставшегося. Например Пушкина...
О бутербродах бабушка напрасно беспокоилась, не настолько я был недогадлив, провиантом запасся. Две помидорины, три сосиски, пол-батона и банка сгущенки позволяли продержаться до... короче, позволяли.
В туалет выбраться я смог пока бабушка выходила в магазин за какой-то фигнёй: звонила мама, и я услышал бабушкино ворчание "вечно придумает какую-то фигню..."
несколько раз она заходила на кухню, прислушивалась, говорила "ага, жив ещё...", и удалялась восвояси
Первой с работы вернулась мама. Бабушка встретила ее в передней словами "не пугайся, у нас небольшая перестановочка..."
Мама сказала "О боже! он хотя бы ел что-нибудь?!."
Бабушка заглянула в холодильник и доложила: два помидора, три сосиски и сгущёнку...
— ...и пол-батона, — добавил я из своего убежища.
— И пол-батона,— подтвердила бабушка.
Папа был невозмутим:
— спать там все равно не получится, скоро выползет.
И был как всегда прав.
Из этого опыта уже на следующий день я сделал два важных вывода:
1. строитель из меня никудышный
и
2. свой дом, как ни крути, это всё-таки здорово.
— Что такое монументальненко? — спросил я у мамы перед сном.
— Посмотри у Брокгауза, — ответила она, — на букву "М".